«В РУССКОМ ШАНХАЕ» (отрывок из повести Екатерины Шокальской)

Что человечеству дано в его судьбине, Всё испытать, изведать должен он! Гете, Фауст Первое сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года. Миша Дроздов проснулся очень рано. Он был немного взволнован и совершенно счастлив. Причин для волнения и счастливого расположения духа у него было предостаточно. Во-первых, сегодня ему исполнялось десять лет, и он считал эту дату особой. Во- вторых, по достижении десятилетия ему было разрешено приступить к урокам фехтования. В-третьих, наступила пятница, а значит - впереди несколько безоблачных дней длинных выходных (по случаю конца недели и его десятилетия родители позволили Мише пропустить школьный день). Это, в свою очередь, означало, что сегодня и целых два дня после этого не надо надевать школьную униформу, которую Миша терпел, уважал, но которая за последние несколько лет успела ему изрядно наскучить. Дроздов-младший (отца тоже звали Михаилом) был учеником дорогой приватной английской школы, где форма была обязательна для всех без исключения. Наконец, в-четвертых, папа говорил, что в этом году они все скорее всего переедут в Соединенные Штаты Америки, и большую часть грядущего учебного года Миша вероятнее всего проведет в американской школе. Мальчик много читал об Америке, и сама мысль о том, что скоро он сможет увидеть Гранд Каньон, Статую Свободы и, возможно, даже настоящих индейцев, казалась ему сказочной фантазией. Теперь, в сентябре 1939, когда ему исполнялось десять лет, эта сказка, эта фантазия в любой момент могла превратиться в правду его жизни, и Миша втайне считал дни, подгоняя время и надеясь, что переезд в Америку случится скоро. День рождения планировалось отпраздновать в «Пегасе» - самом дорогом ресторане французской концессионной зоны. «Восточный зал» ресторана был заранее заказан отцом для этого события. Меню тоже было составленно уже давно, но содержалось в секрете от именинника. Перед званным обедом в честь Мишиного десятилетия папа организовал прогулку на джонках по заливу для Миши и всех приглашенных им гостей. Это тоже было особым событием, потому что родители как правило не поощряли увеселений в традиционном китайском стиле, каким поездка на джонках безусловно являлась. В семье поддерживалась твердое разумение того, что пребывание в Шанхае - явление временное, что «люди нашего круга» к китайской культуре ни в коей мере не относятся, и что у китайцев мальчику из приличной семьи учиться нечему. Приглашения на празднование Мишиного дня рождения были разосланы заранее. В списке приглашенных были самые близкие друзья именинника и его родителей. Из друзей должны были подъехать товарищи по школе Володя Беннигсен и Андрей Веселов, Мишин партнер по теннису Алеша Крылов и соседская девочка по имени Маша Полынская, к которой Миша испытывал самые нежные чувства. Приглашены были так же его домашние учителя: маэстро Вернер, открывавший Мише волшебный мир скрипки и Сицуко-сан, наставник по восточным боевым искусствам и одновременно основам японского языка. Будут и старшие сестры: двадцатитрехлетняя Вера (уже совсем невеста) и девятнадцатилетняя Надя, планировавшие помочь родителям и прислуге с организацией праздника. К сожалению, никаких других родственников кроме родителей и сестер у Миши в Шанхае не было. Мальчик немного сожалел об этом, будучи наслышан о храбрости и героизме маминых братьев и несколько более практичных достоинствах родственников отца, но не страдал от их отсутствия, просто потому что ни одного из них никогда не видел. Миша родился в двадцать девятом году в Шанхае, в семье богатого русского коммерсанта Михаила Алексеевича Дроздова, и его жизнь с самых ранних лет была наполненной до краев чашей – типичной жизнью мальчика из обеспеченной и влиятельной семьи концессионного Шанхая. Мишина семья жила в огромном доме с мраморными колоннами и лестницами, хранившими замечательную прохладу в жаркие летние месяцы. Его комната располагалась во втором этаже, недалеко от комнаты выписанной из Циндао немецкой гувернантки. Мишины окна выходили в замечательно ухоженный внутренний дворик с розовым садом в Английском стиле. Миша никогда не мог похвастаться обилием свободного времени. Во время учебного года помимо обычных занятий в школе он был занят многочисленными приватными уроками. Два раза в неделю в послеобеденное время Миша получал уроки тенниса на лучших в Шанхае кортах «Коламбия-Клуба». Два раза в неделю к нему на дом приходил учитель основ японского языка и боевых искусств, господин Сицуко. Это был очень вежливый и сдержанный господин неопределенного возраста, всегда безукоризненно пунктуальный и имеющий одно замечательное свойство памяти: Сицуко-сан, кажется, не забывал ни одной ошибки из тех, что Миша сделал за все годы обучения японскому и восточным боевым искусствам. Если Мише случалось повторить ошибку, которая уже однажды была исправлена и отработана, господин Сицуко мог тут же привести точнейший список с датами и обстоятельствами, при которых Миша-сан, как он называл своего ученика, «уже имел честь совершить подобную ошибку». Это было не самой приятной частью уроков господина Сицуко и, чтобы избежать этой безукоризненной критики, Миша действительно на совесть готовился к его занятиям. К своим десяти годам Миша легко говорил по-русски, по-английски, по-французски и по-немецки. Немецкий язык не преподавался в его школе, как предмет, но отец Миши, считая немцев «народом передовым сказавшим значительное слово в мировой культуре», полагал что этот язык знать необходимо не только для того, чтобы читать произведения классиков на их родном языке, но тоже и для того, чтобы путешествовать по центральной Европе, «где всякий теперь говорит по-немецки» и еще для того, чтобы иметь возможность читать научную литературу, если у Миши возникнет интерес к точным наукам. Когда Мише исполнилось три года, была нанята немецкая гувернантка фрау Мёллер, которая говорила с Мишей исключительно по-немецки и учила его тонкостям языка и произношения. Один раз в неделю Миша получал уроки музыки. Он был одаренным мальчиком с хорошим музыкальным слухом и, довольно быстро освоив азы фортепиано, стал заниматься скрипкой. Мишина мама – Елена Владимировна Дроздова - была женщиной замечательной красоты и твердости характера. Каждый раз, когда дело подходило к Мишиному дню рождения, она начинала немного грустить. Маме было хорошо известно, что грустное ее настроение передавалось всем домочадцам, и поэтому в такие дни она старалась почаще уединяться. Причины грусти носили семейный характер. К сожалению, никто из близких Елены Владимировны не сумел во-время выбраться из России. Согласно семейной истории, Мишин папа, Михаил Алексеевч Дроздов – известный русский промышленник - одним из первых почувствовал, что политическая атмосфера в России стала особенно напряженной и ненадежной после февральской революции 1917 года. В то время как большая часть друзей семьи Дроздовых не приняла политических перемен всерьез и с некоторой иронией наблюдала срочную эвакуацию семьи, Михаил Алексеевич сразу же после отречения Государя Императора распорядился о передвижении капиталов и объяснил своей совсем молодой тогда супруге, что им следует незамедлительно покинуть отечество на неопределенный срок, пока не улягутся беспорядки и не наладится пусть новый, но хоть какой-нибудь порядок. В считанные недели все было в полном сборе и готовности. Дроздовы жили в Петербурге. Михаил Алексеевич рассчитал, что самым разумным было бы уехать в Шанхай, где жизнь в концессионных кварталах носила, похоже, надежный и спокойный характер по крайней мере для иностранцев. «Туда, - рассудил он, - российские и европейские беспорядки докатятся нескоро». К тому же Дроздов имел значительный капитал в торговле пушниной, и серьезные связи с Иркутском и Владивостоком. От русского Дальнего Востока, до Шанхая было рукой подать, а значит была возможность поддерживать многие деловые операции. Семья Дроздовых взяла поезд до Москвы. Там они пересели на экспресс, идущий по Транс-Сибирской до Владивостока. Михаил Алексеевич часто рассказывал о том, какую героическую стойкость проявили госпожа Дроздова старшая (имелась в виду мама) и госпожа Дроздова младшая (подразумевалась Верочка, которой ко времени этого долгого путешествия не исполнилось еще и года) в ходе этого долгого путешествия. Во Владивостоке, семья Дроздовых пересела на пароход и через пять дней прибыла в Шанхай. У Михаила Алексеевича были связи в русском концессионном квартале, и, поскольку он смог рассчитать свой приезд и отдать своевременные распоряжения, в Шанхае семью Дроздовых уже ждал нанятый для них дом. В этом доме они, однако, не задержались, и Михаил Алексеевич перевез семью в другой, более подходящий. В Шанхае родилась Наденька Дроздова а позже и Миша. Семья Елены Васильевны осталась в Петербурге. Однажды она получила письмо от друзей, в котором с прискорбием сообщалось, что родители ее были зверски убиты при попытке оградить свой дом от революционных матросов. Из письма следовало, что судьба трех старших братьев Елены тоже была нопределенной. Один по слухам погиб при подавлении Корниловского выступления, двое же других присоединились к армии адмирала Колчака, и с тех пор от них не было ни слуха ни духа. Елена написала ответное письмо, попросив при возможности, если такая появится, довести до сведения братьев, что она жива и здорова, в Шанхае и будет рада принять их в своем доме, коли будет им судьба добраться до нее. С тех пор из России не пришло ни одного письма, но Елена Васильевна все же лелеяла надежду, что братья ее живы и, возможно, когда-нибудь, с Божьей помощью им удастся еще свидеться. Сегодня, первого сентября, Миша проснулся рано, но, как он и предполагал, мама проснулась раньше и едва завидев его в нижней гостинной, поспешила к нему навстречу с объятиями и поцелуями. - С днем рождения, милый мой мальчик! С днем рождения! Как жаль, что не могут тебя увидеть твои дедушка и бабушка, твои дядя Жорж, Саша и Ника... Они бы так радовались... Мама вздохнула и прижала Мишу к себе. Так постояли они с минуту... Елена Васильевна наконец отпустила его, но все еще продолжала с любовью смотреть на сына. Глаза ее были влажны. - Какой ты у меня стал большой! Боже, какое счастье... Она не закончила фразу и, казалось, не хотела ее заканчивать, но Миша знал, чувствовал, что она думала и о чем хотела сказать, и попросту обнял ее еще раз. Он вырос за лето, и теперь был выше ее плеча. Елена Васильевна поцеловала его голову и снова порывисто прижалась к нему щекой. - Ну что, именинник, готов принимать первые подарки? Пойдем! В папином кабинете, как и в прошлые годы, Мишу ждали первые подарки. По семейной традиции каждый хранил свой подарок в папином кабинете и каждый вручал его имениннику лично. Мамин подарок, Миша мог поклястся, был самым лучшим! Это был настоящий, замечательный, изящнейший велосипед: серебристый, со звоночком на руле! Миша был счастлив! Одим из его планов на взрослую жизнь, было совершить велосипедный тур по Франции вместе со своими друзьями. Теперь его замечательная независимая взрослая жизнь стала казаться ему совсем близкой и реальной. Папа, с которым Миша всегда делился своими мечтами и планами, говорил, что теперь во всей Европе время политически нестабильное, и со всякого рода путешествиями туда следует повременить. Времени у Миши в запасе было довольно, и он надеялся, что к сорок девятому, или к достижению им двадцати лет, ситуация стабилизируется, и совершить путешествие по стране его мечты будет вполне возможно. Вскоре проснулись сестры. Они подарили Мише замечательного издания собрание сочинений Дюма на французском языке. Папа (Наденька нашептала ему на ухо секрет) приготовил в подарок Мише новую теннисную ракетку и какую-то необыкновенную скрипку, заказанную им к Мишиному десятилетию в далекой Италии. Перед поездкой по заливу Миша с сестрами поехал на велосипедную прогулку. Погода стояла чудесная. Зной спал, и легкий, нежный, по-летнему теплый ветерок обдувал лица велосипедистов. Солнце грело своими утренними мягкими лучами, и небо было высоко и голубо. Все предвещало чудесный день. До залива добирались на машинах. Целая кавалькада блестящих английских, французских, немецких и американских автомобилей выстроилась перед домом Дроздовых в назначенное время. Гости были уже в сборе, и в воздухе витало оживленное возбуждение. Покатавшись на джонках, все отправились в ресторан. Зал был готов, и гостей ждали. Сам хозяин ресторана вышел навстречу и лично поздравил Мишу с десятилетием. Мальчик немного смутился, но аплодисменты последовавшие сразу после этого поздравления, совершенно стушевали всякую неловкость. Меню действительно было самым изысканным. Подано было невероятное множество канапе, глазированая утка с трюфелем и фисташками, раки, запеченые под пармезаном, знаменитый буайбес и, конечно же, именинный торт - высокий и украшенный апельсиновой глазурью с миндалем. Вечером Миша стоял у своего окна и думал о том, какой замечательный получился день рождения, и как он любит свою семью, своих родителей и сестер, и как хорошо было бы теперь всем вместе отправиться во Францию на велосипедах. В открытое окно задувал прохладный ветерок, легкая белая занавеска взмывала вверх и опускалась вниз в такт его дуновениям. Далеко в небе висела бледная луна, окруженная вечными звездами. Стрекотали цикады, и из английского сада за окном доносился чуть уловимый сладкий аромат ранней осени и роз. Миша почувствовал усталось и все еще мечтательно улыбаясь, забрался в свою мягкую пуховую постель. Теперь ему было десять лет. Скоро начнется взрослая жизнь. ...................................... В конце 1939 года семья Миши Дроздова переехала в Соединенные Штаты Америки. В делах Михаилу Алексеевичу по-прежнему сопутствовал успех, что позволило Дроздовым сохранить привычный образ жизни в новой стране. Миша закончил приватную школу в Нью-Йорке и поступил в престижный университет. В 1950 году он, как и планировал, совершил велосипедный тур по Франции и очень полюбил эту страну. Закончив университет, он защитил диссертацию и стал профессором археологии. Миша женился на американской девушке французского происхождения и много путешествовал со своей женой, а позже и с детьми. Миша Дроздов прослыл меценатом и из денег, оставленных в наследство отцом, основал несколько благотворительных фондов. На эти деньги был построена больница для бедных, открыта публичная библиотека и основана организация помощи сиротам. Михаил Алексеевич и Елена Владимировна прожили долгую и счастливую жизнь. Каждый день они благодарили судьбу за те решения, которые им посчастливилось принять и в 1917, и в 1939 годах и еще за то, что исполнение этих решений оказалось возможным благодаря их финансовому благосостоянию и удачно сложившимся политическим обстоятельствам. Между тем никто из родственников Елены Владимировны так, к сожалению, и не дал о себе знать. Ее братья вероятнее всего погибли где-то в Сибири, Приамурье или Монголии. Сегодня, несмотря на относительно преклонный возраст, Михаил Михайлович (или по-просту Миша) все еще преподает в университете. Он любит велосипедные прогулки и часто берет с собой своих внуков, которые живут здесь же, в Нью-Йорке.